Дело Мартина Хайдеггера, философа и нациста
Алекс Стайнер
14 июля 2000 г.
Нижеследующая статья была опубликована на английской странице МСВС 3 апреля 2000 г.Часть 1 | Часть 2 | Часть 3
Факты
Мартина Хайдеггера (1889 - 1976) многие считают одним из титанов философии 20 века. Всемирную известность принесла ему опубликованная в 1927 г. книга Бытие и время, которуюмолодой Юрген Хабермас охарактеризовал как "самое значительное событие в философии со времен ФеноменологииГегеля..." [1]
Успех пришел к Бытию и времени мгновенно, а влияние распространилось повсеместно. На протяжении последних 70 лет многие течения современной мысли развивались под воздействием, а в некоторых случаях напрямую вырастали из работы Хайдеггера. Среди них мы можем вспомнить экзистенциализм, герменевтику, постмодернизм, эко-феминизм и различные направления в психологии, теологии и литературе. Его сочинения повлияли на таких разных авторов, как Герберт Маркузе, Жан-Поль Сартр, Жак Деррида, Пауль Тиллих и на бесчисленное множество других. Но одно событие омрачило достойную карьеру Хайдеггера как профессора философии во Фрайбургском университете. После захвата власти Адольфом Гитлером в 1933 г. всемирно известный философ Хайдеггер превратился в Хайдеггера - нациста, обладателя партийного билета за номером 312589.
Тема связей Хайдеггера с нацизмом недавно попала на страницы научных журналов и стала сюжетом для популярных газет и средств массовой информации. В прошлом году на Би-би-си появился телесериал о трех философах, которые оказали сильное влияние на нашу эпоху - Ницше, Хайдеггере и Сартре. Тема Хайдеггера не могла обойтись без обсуждения его связей с нацизмом. Позднее в том же году в New York Review of Books была опубликована статья об отношениях между Хайдеггером и его коллегами - Карлом Ясперсом и Ханной Арендт.
Вынесение на широкую аудиторию того, что раньше считалось туманной страницей жизни хорошо известного философа, вызвало нечто вроде потрясения и шока. Недавно, к примеру, один из зрителей этого сериала Би-би-си написал, что пришел в ужас от того, что "вся глубина его [Хайдеггера] связей с нацистами открылась лишь недавно". Долго существовавшая в отношении Хайдеггера близорукость может быть непосредственно объяснена тем систематическим сокрытием фактов, к которому во время и после нацистского периода прибегал сам Хайдеггер, а затем, вплоть до нынешнего дня, - его ученики и апологеты. Прежде чем обратиться к этой традиции умолчания, которая сама по себе является впечатляющей страницей в анналах исторических фальсификаций, следует изложить основные сведения об отношениях между Хайдеггером и нацистами.
Эти факты уже невозможно всерьез опровергать после того, как в 1987 г. была опубликована книга Виктора Фариаса (Farias) Хайдеггер и нацизм[2]. Фариас - это родившийся в Чили ученик Хайдеггера, на протяжении десяти лет изучивший практически все документы, имеющие отношение к деятельности Хайдеггера в период с 1933 по 1945 гг. Многие из этих документов были обнаружены в архивах бывшего восточногерманского государства, а также в Центре документации бывшего Западного Берлина. Со времени выхода в свет рубежной книги Фариаса появилось несколько других книг и статей, посвященных теме хайдеггеровской близости к нацизму. Превосходное обобщение исторического материала можно найти в статье 1988-го года "Хайдеггер и нацисты" [3]. Именно из этой статьи заимствованы многие материалы, приведенные в настоящем разделе.
Хайдеггер родился и вырос в швабском городе Месскирхе (Messkirch), в южной части нынешней Германии. Этот район был экономически отсталым, в нем господствовало сельское хозяйство, основанное на крестьянском труде, и мелкая промышленность. В политической жизни там преобладал популистский католицизм, тесно переплетавшийся с германским национализмом, ксенофобией и антисемитизмом. Современная культура, а вместе с ней идеи и либерализма, и социализма воспринимались как смертельные угрозы. Социал-демократическая партия, чье влияние росло по всей Германии, в этом районе обычно рассматривалась в качестве главного "внутреннего врага". В последующие десятилетия этой области суждено было стать одним из бастионов нацизма.
Семья Хайдеггера относилась к низшим слоям среднего класса. Его мать вышла из крестьянской среды, а отец был ремесленником. Хайдеггер оказался многообещающим учеником и получил стипендию, чтобы продолжить образование в средней школе в Кобленце. Там он попал в подготовительную школу для новичков. Школа была создана иерархами католической церкви как консервативный бастион против нараставшего в этом районе влияния либералов и протестантов. Однако некоторые светские преподаватели школы определенно придерживались демократических и прогрессивных убеждений. Их занятия относились к числу наиболее популярных. Мы в точности не знаем, как эти прогрессивные идеи воспринимались молодым Хайдеггером. Зато мы знаем, что уже в свои ранние и формирующие годы он наблюдал столкновение идей, боровшихся за преобладание в родной для него части Германии. Мы также знаем, что ко времени получения степени бакалавра Хайдеггер отказался от церковной вакансии и предпочел стать ученым. Кроме этого, он активно участвовал в политических и культурных спорах своего времени. Когда ему исполнилось чуть больше двадцати лет, он уже был лидером студенческого движения, выступавшего под знаменами правого католического популизма.
Реакционные и ксенофобские силы в этом районе укрепились после Первой мировой войны и революции в России. Результаты войны, оформившиеся в виде Версальского договора, заключались не только в унизительном поражении националистов, но и в утрате ряда территорий, которые отошли к Франции. Потерянные территории стали самой громкой и популярной темой для правых националистов послевоенного периода. Русская революция, со своей стороны, воодушевляя рабочий класс Германии, вызывала страх и ужас у крестьян - католиков, которые составляли большинство в сельских районах юга. В идеологии правонационалистических движений этого времени преобладало ощущение кризиса всемирной исторической последовательности. Дух (Zeitgeist) кризисной эпохи был отражен философом Освальдом Шпенглером, которого, в свою очередь, вдохновлял Фридрих Ницше. Мы знаем, что уже в начале своего пути Хайдеггер испытывал симпатию к националистической точке зрения. Очевидно и то, что подобное ощущение кризиса, возникшее в этом историческом водовороте, оставалось темой, которую философ Хайдеггер в дальнейшем пронес через весь свой жизненный путь.
Существует документальное подтверждение того, что Хайдеггер уже в 1932 г. испытывал симпатию к нацистам. И это не должно удивлять, если вспомнить его предшествующую биографию. Хайдеггер присоединился к нацистам сразу после захвата власти Гитлером. С 1933 года по 1945-й Хайдеггер состоял в НСДАП, нацистской партии, и платил взносы. Он стал ректором Фрайбургского университета в апреле 1933 г., через три месяца после прихода Гитлера к власти. 27 мая 1933 г. было опубликовано его знаменитое инаугурационное обращение. Защитники Хайдеггера утверждают, что это обращение представляло собой попытку отстоять автономию университета в тех условиях, когда нацисты стремились подчинить науку своей реакционной доктрине.
В действительности это обращение призывало студентов взяться за оружие, а преподавателей - служить нацистскому режиму. Оно прославляло приход нацистов к власти, как "начинающийся марш нашего народа к его будущей истории". В своей банальной речи Хайдеггер отождествляет немецкую нацию с нацистским государством и говорит об "исторической миссии немецкой Нации (Volk), Нации, которая осознает себя в государстве". Здесь присутствует даже обращение к фашистской идеологии зоологического детерминизма, когда Хайдеггер прославляет "власть, способную сохранить, в самом глубоком смысле, силы [нации], что укоренились в почве и крови".
30 июня 1933 г. Хайдеггер произнес речь в Ассоциации студентов Гейдельбергского университета, изложив свои представления о роли университета при новом нацистском порядке. Приведенный ниже фрагмент говорит сам за себя. Он показывает приверженность Хайдеггера нацистским идеям крови, расы и абсолютного подчинения Вождю (Fuehrer).
"Он [университет] должен быть интегрирован в национальную общность (Volksgemeinschaft) и слиться с государством..."
"До настоящего момента исследования и обучение в университетах ведутся так же, как они велись на протяжении десятилетий... Исследования вышли из-под контроля и скрывают свою неуверенность за идеей международного научного и академического прогресса. Обучение стало бесцельным и спряталось за экзаменационными требованиями".
"Против такого положения вещей надо вести жестокую борьбу в духе национал-социализма, и нельзя допустить, чтобы этот дух был уничтожен гуманистическими, христианскими идеями, которые подавляют его бескомпромиссность..."
"Опасность исходит не от работы во имя Государства. Она исходит только от безразличия и сопротивления. По этой причине на верный путь может вывести лишь настоящая сила, а не колебания и нерешительность..."
"Обучение в университете вновь должно стать делом риска, а не убежищем для трусости. Кто не выживет в бою, останется лежать там, где его сразили. Эта новая смелость должна сопровождаться упорством, ведь борьба за институты, где будут учиться наши лидеры, потребует долгого времени. Эту борьбу поведут силы нового Рейха, который станет реальностью благодаря канцлеру Гитлеру. Эту борьбу должна повести суровая раса, не думающая о себе, раса, которая живет постоянными испытаниями и которая устремлена к выбранной цели. Это борьба, которая определит тех, кто станут учителями и лидерами в университете" [4].
После войны Хайдеггер стремился представить в оправдывающем свете свое пребывание на ректорской должности и утверждал, что будто бы отстаивал чистоту университета от попыток нацистской политизации. Но, к несчастью для него, сохранилась эта речь и другие документальные доказательства, которые разбивают эти надежды отыскать алиби.
На основе документальных свидетельств о деятельности Хайдеггера в ректорский период можно проследить такие события:
21 августа 1933 г. во Фрайбурге распоряжением Хайдеггера был установлен "фюрер-принцип". Это означало, что ректор уже не будет избираться сотрудниками, как раньше, а будет назначаться нацистским министром образования. При такой системе "фюрер-ректор" станет непререкаемым авторитетом в университетской жизни. 1 октября 1933 г. цель была достигнута, когда он был официально назначен "фюрером" Фрайбургского университета. Для Хайдеггера это была важная веха на пути к его самой амбициозной цели - стать ведущим философом нацистского режима. Он представлял себя в качестве некого советника по философии при Гитлере.
4 сентября 1933 г., отказываясь от должности в Мюнхенском университете, он писал: "Отложив в сторону личные мотивы, я понимаю, что должен выбрать работу над такой задачей, которая позволяет мне лучше служить делу Адольфа Гитлера" [5].
3 ноября 1933 г. в качестве "фюрер-ректора" Хайдеггер издал распоряжение, переносившее нацистские законы о расовой чистоте на студентов университета. Суть распоряжения заключалась в материальной помощи тем студентам, которые состояли в СС, СА или иных военизированных структурах. "Еврейские или марксистские студенты", а также те, кто могли считаться неарийцами в соответствии с нацистским законом, лишались финансовой поддержки [6].
13 декабря 1933 г. Хайдеггер ходатайствовал о денежном вознаграждении для группы германских ученых, которые издали широко распространявшийся по всему миру сборник речей во славу Гитлера. В конце письма он добавил: "излишне говорить, что неарийцы не появятся в списке имен" [7].
22 декабря 1933 г. Хайдеггер писал баденскому министру образования и призывал при отборе претендентов на профессорское звание выяснять, "кто из кандидатов...наиболее последовательно придерживается национал-социалистических подходов в вопросах образования" [8].
Документальные свидетельства говорят также и о том, что Хайдеггер, публично прославляя дело нацистов, в частном порядке стремился разрушить карьеры тех своих студентов и коллег, которые были евреями или вызывали подозрение в политическом плане. Вот некоторые впечатляющие факты:
На Германа Штаудингера (Staudinger), фрайбургского профессора химии, ставшего нобелевским лауреатом в 1953 г., Хайдеггер тайно доносил, что тот был пацифистом во время Первой мировой войны. 10 февраля 1934 г. эта информация попала в местное министерство образования. Штаудингеру угрожала потеря работы и пенсии. Через несколько недель Хайдеггер предложил министру использовать более мягкое наказание. Мотивы этого поступка не имели ничего общего с раскаянием или сочувствием. Это был лишь продуманный ход, вызванный опасениями того, что преследование хорошо известного ученого вызовет нежелательную международную огласку. Он писал министру: "Вряд ли нужно добавлять, что в этом деле перемены не требуются. Вопрос состоит лишь в том, чтобы избежать, насколько возможно, новых осложнений во внешней политике" [9]. Министерство заставило Штаудингера подписать заявление об отставке, шесть месяцев продержало его в подвешенном состоянии и только потом, разорвав бумагу, восстановило его в прежней должности.
В деле Эдуарда Баумгартена (Baumgarten) перед нами открывается другой пример абсолютного оппортунизма и мстительности Хайдеггера. Баумгартен изучал американскую философию и в 1920-е гг. читал лекции в университете штата Висконсин. Он вернулся в Германию, чтобы работать под руководством Хайдеггера и между ними завязалась близкая дружба. Однако в 1931 г. у них возник личный конфликт после того, как Хайдеггер раскритиковал работу Баумгартена об американском прагматизме. Баумгартен покинул Фрайбург и стал читать лекции по американской философии в университете Геттингена. 16 декабря 1933 г. Хайдеггер, вновь выступая в роли доносчика, направил письмо руководителю нацистской профессуры Геттингена, где говорилось буквально следующее: "По своему семейному происхождению и идейной ориентации доктор Баумгартен принадлежит к числу либеральных демократов, близких к Максу Веберу. Находясь здесь [во Фрайбурге], он ни в коей мере не был национал-социалистом. Я был удивлен, когда услышал, что он читает лекции в Геттингене: я не могу понять, на основании каких научных работ он получил право преподавать. После разрыва со мной он поддерживал частые и интенсивные контакты с евреем Франкелем (Frankel), который преподавал в Геттингене и лишь недавно был изгнан от нас [на основании нацистских расовых законов]" [10].
Доктор Фогель (Vogel), которому было адресовано это письмо, счел, что оно "продиктовано ненавистью" и не стал давать ему ход. Однако его преемник отправил письмо в Берлин, министру образования, а тот отстранил Баумгартена от работы и посоветовал покинуть страну. К счастью для Баумгартена, он смог получить копию хайдеггеровского письма через некоего расположенного к нему секретаря. Лишь благодаря этому стечению обстоятельств сохранилось подобное документальное свидетельство. Трудно даже представить, сколько других пропитанных ядом писем написал Хайдеггер за этот период. Баумгартену очень повезло, что он вновь смог получить работу после обращения к нацистским властям. Эти факты стали известны во время слушаний по денацификации в 1946 г.
Заслуживает внимания и случай с Максом Мюллером (Mueller). Мюллер, который после войны стал известным католическим интеллектуалом, в период 1928 - 1933 гг. был одним из лучших студентов Хайдеггера. Кроме этого, он был противником нацизма. Он перестал ходить на лекции Хайдеггера, когда тот вступил в партию 1 мая 1933 г. Через несколько месяцев Хайдеггер своей властью "фюрер-ректора" сместил Мюллера с должности студенческого руководителя на том основании, что Мюллер "не соответствует политически" [11]. На этом история не закончилась. В 1938 г. Хайдеггер, хотя уже и не являвшийся ректором, вновь вступил в контакт с властями, чтобы помешать назначению Мюллера на преподавательскую должность во Фрайбурге. Он написал в администрацию университета, что Мюллер "непочтительно относится" к режиму [12]. Одно это предложение означало, в сущности, конец академической карьеры Мюллера. Мюллер, узнав об этом, лично обратился к Хайдеггеру и попросил убрать эту обвинительную фразу из характеристики. Хайдеггер, выступая в роли Пилата, отказался это сделать, и прочитал Мюллеру мораль, указывая на его католическую веру. "Как католик, вы должны знать, что каждый человек обязан говорить правду" [13].
Наконец, следует сказать об отношении Хайдеггера к его бывшему учителю, Эдмунду Гуссерелю. Гуссерель основал философскую школу феноменологии и был столь же известен в международном масштабе, как и сам Хайдеггер. Кроме того, Гуссерель был евреем. Он попал под действие законов о расовой чистоте, и ему запретили пользоваться университетской библиотекой во Фрайбурге. Претворяя в жизнь распоряжения нацистов, Хайдеггер не просто исполнял свои обязанности "фюрер-ректора". Есть много доказательств того, что Хайдеггеру нравилось выполнять миссию, с которой он себя связал. По свидетельству вдовы философа Эрнста Кассирера (Cassirer), Хайдеггер был убежденным антисемитом. За последние несколько лет стали известны и другие факты, позволяющие предположить, что антисемитизм Хайдеггера не исчез и после войны. Один свидетель, Райнер Мартен (Marten), вспоминает о разговоре с Хайдеггером в конце 1950-х гг., когда уважаемый профессор выразил беспокойство по поводу возрождающегося влияния евреев на философских кафедрах в университетах Германии [14].
Защитники Хайдеггера, в ряду которых самым современным является Рюдигер Шафрански (Safrranski), пытаются снять с него личную ответственность за судьбу Гуссереля. Они указывают на то, что Хайдеггер никогда не подписывал специальные распоряжения, по которым ограничивался бы доступ Гуссереля к университетским хранилищам [15]. Однако эта слабая защита едва ли опровергает роль Хайдеггера как проводника антиеврейских нацистских законов; законов, о которых он знал, что они нанесут сокрушительный удар по его бывшим друзьям и коллегам. Никакое объяснение не может перечеркнуть постыдный поступок Хайдеггера, который убрал посвящение своему учителю Гуссерелю при переиздании книги Бытие и время в 1941 г.
После войны Хайдеггер часто ссылался на факт своей отставки с ректорского поста, которая произошла после 30 июня 1934 г. Она совпала с печально знаменитой "ночью длинных ножей", во время которой преданные Гитлеру силы устроили трехдневную бойню, завершившуюся убийством Эрнста Рема и более чем сотни его штурмовиков. В последствии Хайдеггер утверждал, что после этой даты он решительно порвал с нацизмом. Однако в лекции по метафизике, прочитанной через год после этих событий, Хайдеггер открыто ссылался на "внутреннюю правду и величие национал-социализма".
"Та чепуха, которую сейчас пытаются представить как философию национал-социализма, - но которая не имеет ничего общего с внутренней правдой и величием этого движения (а именно, с противопоставлением глобальной технологии и современного человека) - забрасывает свою сеть в мутные воды "ценностей" и "целостностей" [16].
Это правда, что Хайдеггер начал дистанцироваться от отдельных аспектов национал-социализма. Книга Фариаса убедительно показывает, что после 1934 г. Хайдеггер противопоставлял реальному нацистскому режиму некое идеализированное представление о том, чем национал-социализм может быть. По Фариасу, этот утопический нацизм в сознании Хайдеггера отождествлялся с потерпевшей поражение фракцией Рема. Этот тезис об отношении Хайдеггера к Рему вызывает много вопросов, на которые до сих пор не получен удовлетворительный ответ. Бесспорным, однако, является тот факт, что Хайдеггер до конца своих дней верил в некую форму нацизма, во "внутреннюю правду этого великого движения".
Апологеты Хайдеггера не могут пройти мимо другого биографического факта. На протяжении всей своей жизни Хайдеггер поддерживал дружеские отношения с человеком по имени Ойген Фишер. В первые годы правления нацистов Фишер был одним из ведущих поборников расового законодательства. Он руководил берлинским Институтом расовой гигиены, который пропагандировал нацистскую расовую теорию. Одним из "исследователей" в этом институте был печально знаменитый доктор Йозеф Менгеле. Фишер был одним из интеллектуальных разработчиков нацистского "окончательного решения". Хайдеггер поддерживал теплые отношения с Фишером по меньшей мере до 1960 г., когда отправил ему рождественскую открытку. Определенная доля вероятности есть в том предположении, что благодаря личным отношениям с Фишером Хайдеггер мог знать о нацистских планах геноцида уже на самом раннем этапе [17].
Факты говорят, что после войны Хайдеггер так и не отрекся от своей поддержки нацизма ни публично, ни в частном порядке. И это притом, что его друзья, включая Карла Ясперса и Герберта Маркузе, призывали его сказать свое слово, когда уже стала известна правда о многочисленных преступлениях нацистского режима. Хайдеггер этого так никогда и не сделал. Что он сделал, - так это допустил мимолетное упоминание о Холокосте в своей лекции, прочитанной 1 декабря 1949 г. Говоря о технологии, он заявил:
"Сельское хозяйство превратилось теперь в моторизированную индустрию по производству пищевых продуктов. Такую же, в сущности, как утилизация трупов в газовых камерах и лагерях уничтожения, как блокада и голод в сельских районах, как производство водородных бомб" [18].
Уравнивая проблему механизированного сельского хозяйства с Холокостом и там самым превращая последний в некую тривиальность, Хайдеггер показал свое отношение к евреям - жертвам нацизма. Мы еще вернемся к этой теме, когда будем рассматривать философские взгляды Хайдеггера.
Основная причина, по которой Хайдеггер предпочитал после войны молчать, заключалась в его прежней активной деятельности на стороне нацистов. Редкие случаи, когда Хайдеггер отваживался сделать публичное заявление, выглядят примечательными. Первым примером его обращения к оценкам предыдущего периода является говорящий сам за себя документ, составленный для комиссии по денацификации. Мы рассмотрим его в следующем разделе. Наиболее важным из послевоенных заявлений Хайдеггера о его политической деятельности до войны является то интервью, которое он дал в 1966 г. журналу "Шпигель". Это интервью, по настоянию самого Хайдеггера, было опубликовано лишь после его смерти, то есть в 1976 г. Немалая часть беседы была посвящена вопросам технологии и тем угрозам, которые неограниченное развитие технологии создает для человека. Вот что говорит об этом Хайдеггер:
"Сегодня самый главный для меня вопрос состоит в следующем: каким образом политическая система сможет приспособиться к технологической эпохе, и какая это будет политическая система? У меня нет ответа на данный вопрос. Я не убежден, что это демократия" [19].
Высказав этот антиисторический тезис о технологии как абсолютном зле для существования человечества, Хайдеггер разъяснил свое восприятие нацистских подходов к данной проблеме:
"... Я вижу задачу мысли в том, чтобы, преодолевая преграды, сформировать целостное и точное отношение к самой сущности технологии. Национал-социализм, следует признать, двигался в этом направлении. Но эти люди были слишком ограничены по своему мышлению, чтобы обрести ясное понимание того, что же в действительности происходит сегодня и развивается на протяжении уже трех столетий" [20].
Нет, таким образом, сомнений в том, что и к концу своей жизни Хайдеггер думал о нацизме, как о политическом движении, которое шло по верному пути. Если оно потерпело неудачу, так это потому, что его лидеры не могли с достаточной решимостью осознать сущность технологии.
Примечания:
1. Jurgen Habermas, "On the Publication of the Lectures of 1935," trans. Richard Wolin, The Heidegger Controversy: A Critical Reader, ed. Richard Wolin, Cambridge: MIT Press, 1998, p. 191
2. Victor Farias, Heidegger and Nazism, Temple University Press, 1989
3. Thomas Sheehan, "Heidegger and the Nazis," New York Review of Books, June 16, 1988
4. Martin Heidegger, "The University in the New Reich" Wolin, pp. 44-45
5. Farias, 164
6. Sheehan, "Heidegger and the Nazis"
7. Sheehan, "Heidegger and the Nazis"
8. Sheehan, "Heidegger and the Nazis"
9. Sheehan, "Heidegger and the Nazis"
10. Sheehan, "Heidegger and the Nazis"
11. Sheehan, "Heidegger and the Nazis"
12. Sheehan, "Heidegger and the Nazis"
13. Sheehan, "Heidegger and the Nazis"
14. George Leaman, "Strategies of Deception: The Composition of Heidegger's Silence," Martin Heidegger and the Holocaust, ed. Alan Milchman and Alan Rosenberg, Humanities Press, 1996, p. 64
15. Rudiger Safranski, Martin Heidegger: Between Good and Evil,t rans. Ewald Osers, Cambridge: Harvard University Pressm 1998, p. 257
16. Sheehan
17. Richard Wolin, "French Heidegger Wars," Wolin, p. 282
18. Farias, 287.
19. Martin Heidegger, "Only a God Can Save Us": Der Spiegelinterview, Wolin, p. 104
20. Martin Heidegger, "Only a God Can Save Us": Der Spiegelinterview, Wolin, p. 111
No comments:
Post a Comment